Такой вот крик души обнаружил в сети, полностью согласен.
Хочешь уничтожить народ – уничтожь его язык. Язык – это национальное мышление, За каждым словом в мозгу человека встает образ. А тем более – в великорусской речи, которая, в отличие от английской «мовы», работает как переносчик русской идентичности.
Убивая русскую речь, нынешние расейские «элитарии» убивают русскость. Они порождают уродливый воляпюк – видимо, «российский язык».

Такое впечатление, что радио, ТВ и газеты бело-сине-красной Расеи плотно оккупировали какие-то местечковые ублюдки, не знающие элементарного русского языка. Слушаю тут одного урода по «Бизнес-ФМ»: «Это – образец отличного хаусного кино…»
Кино не бывает хаусным – в русском языке есть выражение «домашнее кино».
Журналистика Расеи сыплет словами-уродцами. Блин, да не ритейл, а розница, розничная торговля. Нет наемных киллеров – есть выражение «наемный убийца», недочеловеки трехцветные! Не «пролонгировать» — а продлить. Не «волатильный», а чувствительный. Преступников не экстрадируют – их выдают. Разве мы говорим: «С Дону экстрадиции нет»? «С Дону выдачи нет», расеянцы! Не рафтинг, кретины, а сплав. Сплав по горным рекам, если кто не знает. Не рестлинг, а борьба.

Нет дайверов – есть ныряльщики. В крайнем случае, аквалангисты или подводные пловцы. Читаю тут в журнале «Октопус»: мы погружались на рэки. Блин, не «рэки» (wreck) – а места кораблекрушений, кораблекрушения, затонувшие корабли!
Какой, на хрен, кастинг? Есть русское слово – отбор. Или подбор. Не «креативный» — а «творческий». Есть такое русское слово. Или вы его не знаете? Не тесты и не тестирование – а испытания и испытывать. В крайнем случае – пробовать. Не саммит, местечковые, а встреча, слет. Не аксессуары, а принадлежности. (А хорошо звучит – запасные части и аксессуары к автомату Калашникова). Не консьюмеризм, а потребительство. Не гендерный – а половой. Не мультикультурализм (попробуйте выговорить!) – а многокультурность или многокультурье. Не коспонсор – а участник. Не саундтрек – а звуковая дорожка.
Список сей можно продолжать на целые страницы. Уроды забивают русский язык, колонизируя русское сознание. Откуда вас столько повылезало, неполноценных-то? Если дело так пойдет, то скоро на вывесках россиянских магазинов будут писать что-то вроде: «Все для хантинга и фишинга» (вместо охоты и рыбалки). Или мы услышим: «Приехал на стоп бас, из него чилдренята поджампали».

Как мы разговариваем или что делают с русским языком!!! (ЗАДУМАЙТЕСЬ!!!)


Вторая струя формирования «расейского языка» — самое быдлячье переделывание русских слов. Уже в массовом порядке говорят «ехайте» вместо «езжайте». «Ложить» вместо «класть». «Пошлите» вместо «пойдемте» (кого посылать-то и куда?). Черт возьми, нас в советской школе учили смеяться над всем этим? Вас кто учил? И как?

Речь столпов бело-сине-красной власти особенно уродлива. Они не умеют склонять числительные. Какой-нибудь Кудрин может вякнуть: «Речь идет о выделении триста шестьдесят миллиардов рублей». Епрст! О выделении ТРЕХСОТ ШЕСТИДЕСЯТИ миллиардов – так надо говорить.

А этот предлог «о» к месту и не к месту? Типа: «Я интересуюсь о ваших ресурсах». «Я интересуюсь ВАШИМИ ресурсами», болваны, именующие себя лидерами РФ. Ну, а то, как бонзы трехцветных засорют речь ненужными заимствованиями, даже говорить не приходится.
Убогость РФ сквозит во всем. Ну нет мерчандайзеров – есть товароведы. Нет дилеров – есть торговцы или торговые представители. Вы же этими словами формируете комплекс национальной неполноценности, сволочи. Наш язык богаче английского в разы, а вы его в грязную тряпку превращаете.

В Сверхновой России придется вводить специальный орган – по защите русского языка. И немилосердно штрафовать за вот эти воляпюковские выверты – равно как и за быдлячью неграмотность.

Следующая ступень деградации великого русского языка и превращение его в «россиянскую мову» – насыщение уголовными словечками. Теперь ими сыплют даже высшие чиновники триколорного государства, большинство из коих никогда зону не топтало. И это невероятно уродует и обедняет нашу великую речь.

Ненавижу слово «наезд» в его нынешнем смысле! Почитайте русских классиков: Чехова, Тургенева, Толстого. Какой-нибудь Иван Петрович любит бывать у Василия Федоровича наездами. То есть, приезжать в гости – а не являться на веренице джипов, паля в воздух из всех стволов. Есть тьма отличных великорусских слов и выражений-синонимов нынешнему «наезду» - наскок, нападение, бросить вызов, попереть на рожон, покатить бочку. Для каждого случая – свое. А это чудовищное слово «разводить»? Обманывать, объегоривать, дурить, облапошивать – здесь целый арсенал слов нормальной речи.
Вся эта «фенизация» великого русского языка (языка арийского, богатейшего, ближе всех прочих стоящего к санскриту) – мерзейшее преступление трехцветных.

Как мы разговариваем или что делают с русским языком!!! (ЗАДУМАЙТЕСЬ!!!)


Меня поражает та легкость, с которой нынешние русские утрачивают слова своей родной речи. Словно дурные попугаи, они подхватывают и повторяют нынешний пиджин-рашен. Господи, ну сопротивляетесь же вы этой колонизации, этому разрушению вашей национальной идентичности! По сравнению с временами СССР произошла дичайшая языковая регрессия.

Теперь я понимаю, как стремительно утрачивалась нормальная латинская речь на обломках Римской империи. Нынешних молодых в Интернете вычисляешь мгновенно: по режущим глаз ошибкам, по воляпюковскому написанию слов.«От куда» вместо откуда, «за чем» вместо зачем. Если видишь такое: ясно – пишущий годков рождения от второй половины 1980-х и дальше. Безграмотность вопиющая. «Не» везде пишется у них отдельно. «Не вкусный» вместо «невкусный», «не даром» вместо «недаром». Разницы между в «в течение» и «в течении» они не ведают.

Про все эти «разочерования», «извените», «циган», «девченка», «вкустно» даже говорить не хочется. А русские фамилии на «цын»? Спицын, Синицын, Курицын? Теперь везде пишут на еврейско-китайский лад: на «цин». Моду ввел Ельцин.

Нынешние книги читать невозможно: ошибка на ошибке. Разрушается грамотность – причем полностью. Чувство языка полностью утрачено. Ну, сколько раз объясняли дуракам: «бесталанный» — это несчастливый. Ибо талан – это счастье, удача. Нельзя говорить о талантливом человеке «небесталанный» — он именно талантливый, способный.
И точно так же «бедовый» — это не тот, кто в несчастья влетает, а бойкий, шустрый. Все без толку: хоть кол на голове теши. (Кстати, именно теши, а не чеши. Кол, как известно, топором тесают-тешут, его нижний конец заостряя). Потому с великим удовольствием читаю книги русско-советских лет: там – нормальный язык. Деградация нынешних книг ускоряет гибель великого и могучего. И это – симптом регрессии русских как народа.
Но вот что примечательно: параллельно с деградацией русского языка идет деградация россиянских переводчиков. Наблюдается утрата культуры знания иностранных языков.

Все вокруг говорят: вот книга Джона Колемана «Комитет трехсот». Просто бешусь: ну нельзя быть такими быдляче-неграмотными! Таких фамилий у англосаксов отродясь не бывало. Это – Джон Коулмэн (Coleman).
Распространенность «колеманства» удручает. Если по такой логике писать иностранные имена, то автором «Гамлета» будет Виллиам Схакспеаре, а не Уильям Шекспир. В Ялте встречались Сталин, Рузвельт и английский премьер Чурчилл. Или Цсхурцхилл? Или Чарчилл? В общем, никак не Черчилль. Впрочем, тогда уж не Рузвельт, а Роозевелт. А недавно скончался известный американский поп-певец Михаил Яксон. И в «Фантомасе» играл не Жан Марэ, а Джеан Мараис. И первый аэроплан построили братья Вригхт. Слава богу, что книгу про комитет трехсот написал не Бьюкенен (Buchanan). А то поставили бы на обложке: «Буханан». Или Бучанан. Или Бачанан.

Если советский литературный переводчик был человеком высочайшей культуры и большого кругозора, знавший несколько языков (а русский – особенно), то бело-сине-красный толмач – это полуграмотный студент, не знающий ничего, кроме плохого английского. И с кругозором выпускника школы для умственно неполноценных. Переводые книги, издающиеся в РФ, невозможно читать без карандаша – надо править ляпы на каждой странице.

Некоторые перлы: премьером Японии во Второй мировой был некий Тойо. Финн, что ли? Да нет – это кретин-переводчик так переделал фамилию Тодзио (в английской трансскрипции – Tojo). Президентом Чехословакии накануне захвата ее немцами, был некий Хача, а не Гаха (Hacha). Так и представляешь себе матерого кавказца в кепке-аэродроме. Просто россиняский халтурщик не знает истории, и в справочник ему заглянуть некогда. По страницам шествуют великий китайский поководец Сань Цу (не сразу понял, что имеется в виду Сунь Цзы), подводная лодка «Ксиа» («Ся») и прочие перлы.
На страницах другого романа француза маниакально именуют Николасом. Хотя читается это имя – Николя. Может, вы, уроды, будете писать «кабернет» вместо «каберне», а «Тиссот» всесто «Тиссо»?
Россиянские СМИ тут тоже отличаются местечковой дремучестью. Ну нет фирмы «Делойт и Туш» — есть компания «Делуа и Туше».

Нет теннисного турнира «Ролан Гаррос», есть «Ролан Гарро» — ибо «с» на конце не читается. Ролан Гарро был великим теннисистом, а также – и летчиком Первой мировой. И если вы его перекрестили в «Гарроса», то тогда знаменитым оркестром дирижировал Паул Мориат, в океан нырял капитан Коустеау, а Франция выпускает автомобили «Ренаулт» (Поль Мориа, Кусто и «Рено» соответственно). Однажы я слышал, как тупые россиянские спортивные комментаторы упорно именовали французского теннисиста Рауксом. Так они прочли его фамилию – Raux. То, что на самом деле он – Ро, им в башку не пришло.

Я выбросил книги Зефирова, где он расписывает славных пилотов Третьего рейха. Читать их невозможно. Эсминец «Иванхое» (Ivanhoe) – это он так «Айвенго» прочитал. Фамилии немцев перевираются безбожно. Штахл – вместо Сталь, Похлманн – вместо Польман, Махлке – вместо Мальке. И всю эту лабуду пропустили все корректоры и редакторы издательства? Ну, рекорд невежества. Так же отправил в корзину книгу «Тайная миссия НАСА» Хогленда. Перевод – как будто недавно выучившийся русскому нигериец делал. Таких корявых предложений я еще не видел.

Но добил меня перл: икона «Наша дама Гваделупе». Блин, это – икона богоматери Гваделупской! «Нотр Дамм Гваделупе» — так в подлиннике. «Нотр Дамм» дословно – «наша дама», но мне еще в английской школе № 35 города-героя Одессы, преподавая азы перевода, объяснили, что это – богородица. И даже рассказали историю о халтурном переводчике, который, взяв роман «Собор парижской Богоматери» («Нотр Дамм де Пари»), перевел заглавие как «Наша дама из Парижа».
Господи, кого же выпускают россиянские вузы? Полных олухов? И мы, русско-советские, на их фоне – просто гимназисты старых времен.

Зайдя в магазин, едва не умер от хохота. На прилавке стояло немецкое вино «Молоко любимой женщины» — если верить ценнику. Блин, кретины – это же «Молоко Богородицы» (Либенфраумильх)! Немцы, хотя народ своеобразный, женщин доить еще не додумались.

Тупость нынешних переводчиков и СМИ-шников торчит на каждом углу. Старого седого дядьку, правящего в Монако, называют принцем. А его дочь – поп-певицу – принцессой Монако. Болваны, они не принц и не принцесса – они князь и княжна. Ибо слово prince – это не только принц, но и князь. Ведь Монако – это княжество.
Но ведь это – всеобщая дурость в РФ. Глядишь фильм про Дракулу – слышишь о «принце Трансильвании». Или о «принце мира сего». Слово king везде переводят как «король». Мне говорят о королях древней Персии, античной Греции, ведической Индии. Тупицы, в русской традиции они – цари, а короли появляются лишь в Средневековье. И то – у германских и романских народов, да у кельтов – на Востоке и на Руси королей не водилось. Но я почти навзничь упал, встретив выражение «Античная Русь». Древняя, уроды, древняя!

О чем все это говорит? О том, что разрушение собственно русского языка в Эрэфии привело к разрушению и общей лингвистической культуры. К гибели отличной школы русского перевода, коими славились и Российская империя, и СССР. К гибели самой культуры и знания.
Это говорит о том, что в РФ разрушают все – не только науку, промышленность, образование, инфраструктуру и ЖКХ, но и сам наш великий арийский (индоевропейский) язык. Что школы и вузы РФ начали штамповать брак, незнаек и невежд. Полуграмотных «узкоспециализированных» дебилов.

Как мы разговариваем или что делают с русским языком!!! (ЗАДУМАЙТЕСЬ!!!)

О, глубока ты, ж…па, в которую загнали русских все перестройщики и «реформаторы». И сколько же придется сделать нам, когда мы спустим с флагштока над Кремлем ненавистное полотнище-матрас и поднимем на нем истинно русский флаг! Восстанавливать и делать заново придется все, не исключая и русской речи…
http://c400.ru/index.php?newsid=63494

+ 1000000

Всё правильно.

Туда же в тему:
«Любовь» усохла на три четверти
перейти к обсуждению ...

Михаил Эпштейн — о невозврате кредитов русскому языку

Виктория Ивлева — «Новая»

Наталья Плотникова — «Новая»

Виктория Ивлева — «Новая»

Культуролог и философ Михаил Эпштейн говорит о русском языке, как чеховский доктор Астров о лесах: лес был, да повырубили. От чего угроза всему уезду.

Но главное в его «теории языководства» — не диагнозы, а методики лечения. Сегодня философ рассказывает «Новой газете» о проективном лексиконе языка, о гуманитарных технологиях — прикладных, как самолетостроение, и расширении словарей — рукотворном, как посадка лесополос.

— Ваши статьи о языке тревожны, как выкладки демографов. Что ж это: и лексические корни уже не плодоносят?

— Я приведу статистику. Первый словарь русского языка составлен в конце XVIII века. В нем было 43 000 слов, что примерно соответствовало английскому словарю Сэмюэла Джонсона. И далее полтора века лексиконы «шли в ногу».

В начале XX века в русском языке (по самому полному изданию Даля под редакцией Бодуэна де Куртенэ) было примерно 220 тысяч слов. А в Вебстеровском словаре 1900 года — около 200 тысяч.

Потом — грандиозный разрыв. 1934 год, третье издание Вебстеровского словаря: 600 тысяч слов. 1940 год, Ушаковский словарь, главный словарь советской эпохи: 88 тысяч слов.

Английский возрос в три раза. Русский убавился почти в три.

В XXI веке Большой академический словарь русского языка (вышли в свет десять томов, еще десять готовятся) обещает 150 тысяч слов. В современном английском их около миллиона.

Да, многие выдающиеся лингвисты скептически относятся к подсчетам. Что есть словарная единица? Что считать словом? Русская словарная традиция менее развита и хуже технически оснащена, чем английская. Много оговорок…

Но все-таки каждый язык имеет тот словарь, которого он заслуживает

И эта разница — не арифметическая! В английском есть fault, blame, guilt. По-русски это все «вина». Нашему глаголу «исследовать» соответствуют четыре: investigate, examine, research, explore. Два языка, как два решета с разным размером ячеек. Английский — мелкое сито, он различает тончайшие оттенки понятий.

— И за каждым выделенным оттенком стоит большая ментальная работа по их различению. Когда — аналитическая, а когда и этическая.

— «Этическая работа» языка виднее при обращении к корням. Сравним русский язык не с английским, а с русским же, но… ХIX века. В четырехтомном академическим словаре 1847 года 153 слова начинались корнем «люб». В четырехтомном же академическом словаре русского языка (1982, под ред. Евгеньевой) осталось 41 слово из 153. Ушли: «любиться», «любощедрый», «любленик», «любодейство», «любогрешный»… В целом лексико-тематическая группа «любовь» сократилась почти на три четверти.

Вот «добро» и «зло». Было 146 слов с корнем «добр», осталось 52. Ушли: «добродей» («злодей» остался), «добромыслие», «добрословить», «добротолюбие». Из 254 слов с корнем «зло» остались 85. Ушли «злострастие», «злоумие», «злотворный», «злосовестный»… (Глубокое, кстати, слово. Народовольцы, савинковцы, большевики: совесть у них была. Но злая.)

Мы видим реально, как увядает на корню — на корнях! — русский язык.

А что появилось нового? В группе «люб» — механические слова советских времен: «автолюбитель», «фотолюбитель»… В 1990-х вломились тысячи английских слов и десятки блатных, но почти ничего нового не рождалось из русских корней. Язык казался бесплодным, как свинец.

…Везде следы языкового импорта. «Дисконт» — почему не «скидка»? «Сейл» — почему не «распродажа»? Язык начинает стыдиться самого себя?

Русский взахлеб импортирует, но не экспортирует идеи, образы, понятия. Наша ментальная обрабатывающая промышленность на нуле. Даже прежние достижения истребляем: стыдимся называться «интеллигентами», ходим в «интеллектуалах». Хотя «интеллигенция» — из немногих положительных понятий, которые Россия внесла в международный языковой обиход.

Но современное общество — информационное общество. И продукция новых слов и понятий все более важна для статуса державы. А Россия отстала…

— Вы в статьях вводите слово «лингвоцид». Что оно значит?

— Убийство языка. Есть геноцид. Экоцид — истребление окружающей среды. Я когда-то предложил термин «хроноцид» — революционное истребление времени (прошедшего и настоящего во имя будущего). В России все это шло параллельно — в советскую эпоху.

Оруэлл описал лингвоцид в «1984». А за восемь лет до романа он опубликовал статью «Новые слова». Оруэлл считал, что лексику нужно изобретать, что в английском «образца 1940 года» (и это 600-тысячном!) не хватает многих понятий, особенно из области ментальной, психической деятельности. Предлагал собрать рабочую группу в тысячу человек… вроде коллективного Джойса. Чтобы выдумывать новые слова и вводить их в английский язык.

— Вот о соборном языкотворчестве… Вашему сайту «Дар слова. Проективный лексикон русского языка» уже девять лет. Вы шли от Оруэлла?

— Возможно, бессознательная «рифма» с ним была — но другая. С марта 1984 года я работал над «Словарем несуществующих понятий и терминов». Написалось свыше полутора тысяч страниц. Я их не публиковал, но из этой субстанции вылепились четыре большие работы: «Новое сектантство. Типы религиозно-философских умонастроений в России», «Великая Совь. Страноведческий очерк», «Мыслители нашего времени. Антология», «Проективный философский словарь»… И эти источники продолжали питать.

В 1999 году я опубликовал статью «Слово как произведение». Она была не просто филологической, но проективно-филологической. Я приводил не только неологизмы Хлебникова и примеры из «Словаря языкового расширения» Солженицына (в основном не новые, а забытые старые, почерпнутые у Даля), но и свои, тогда еще немногочисленные неологизмы.

А в апреле 2000 года недавно скончавшийся Алеша Парщиков указал мне на англоязычную рассылку А.Word.А.Day в интернете. Ее подписчики получают каждый день по слову из уже существующих словарей.

И пришла идея: а может быть, так же можно рассылать слова, еще не ставшие словами? Настающие слова? Неологизмы — или протологизмы, как я их потом назвал.

(Неологизм — уже рожденное слово, а протологизм — утробное. Оно еще пребывает как бы в родительском чреве. Уже предложено языку, но еще не принято им.)

И вот с 17 апреля 2000 года я еженедельно по воскресеньям рассылаю по нескольку новых слов. Круг подписчиков сейчас расширился до 3 300 человек.

Рассылка бесплатная. И, естественно, протологизмы не только предлагаются, но и принимаются — есть читательские и гостевые выпуски.

— «Дар слова» интересно читать. Поразительное слово — «недолюбок». Отличное словцо «настроенчество»… Соглашусь с тем, что «наслажденцы делятся на истощенцев и накопленцев». Мощные понятия — «хроноцид» и «хроносома» (что в человеке от генов? что — от поколения, духа времени?).

Вы предлагаете образные, но литературные замены матерным терминам. Не знаю, войдут ли в язык глаголы «ярить» и «ёмить» с производными… Но лучше б вошли. А то — хоть по улицам не ходи.

— Во все времена новое слово предлагал кто-то один. А язык принимал или нет. Это как дарвиновский отбор: в языке происходит некая мутация, потом она закрепляется. Или не закрепляется.

Мне самому нравится слово «брехлама» — контаминация трех корней: «реклама», «брех» и «хлам». Хлебников этот способ словообразования называл «скорнением» (пример — его «творяне»), а Льюис Кэрролл — «слова-портмоне». В современном английском этот способ очень продуктивен.

Но сейчас мне интересней грамматическoe творчество. Грамматика — более глубокий и устойчивый уровень языка. Мы мыслим лексическими единицами, а грамматика мыслит нами. В русской мало реализован потенциал системности.

Как известно, историческая проблема рoссийского общества в том, что у него мало внутренней системности, связности, оно внутренне анархично, и именно поэтому порядок навязывается извне, как тоталитет, бюрократия, властная вертикаль. То же и с языком: в нем слишком много случайного, произвольного, единичного, и отсюда диктат нормы, догматизм правил и исключений. Пространство русского языка очень разреженно, как и географическое пространство. Большое число моделей присутствует в очень ограниченном числе реализаций. Русский язык анархичен и деспотичен одновременно. В нем практически нет моделей, которые регулярно употреблялись бы со всем составом суффиксов или приставок. И с предсказуемым результатом.

Замечательный лингвист Михаил Викторович Панов приводил такой пример: есть суффикс -ник. Есть слова, обозначающие время дня. Прибавьте -ник: получите утренник, дневник, вечерник, ночник. В чем же семантика суффикса?! Очень нерегулярный язык. И именно в силу своей нерегулярности деспотичный. Он приказывает: это слово имеет такое значение, это образуется так… И не дает внятных объяснений, четких законов — почему? Норма и система сильно расходятся. Между возможностями регулярного словообразования и реально признанной нормой — пропасть.

— Не обвиняют ли вас в том, что вы покушаетесь на самое-самое — на Язык? Когда уже ничего святого не осталось, он один, великий и могучий, остается поддержкой и опорой. И вот…

— На каждой стадии своего развития язык несовершенен и нуждается в критике, каковой у нас, увы, нет. Язык всегда находится в процессе сложения, в нем множество неувязок, пробелов, структурных трений, неточностей, бессмыслиц. Именно способность языка критиковать себя позволяет ему выйти на новый уровень развития. В XVIII — начале XIX вв. языковая критика была важнейшим жанром общественной дискуссии, в ней участвовали Тредиаковский, Ломоносов, Сумароков, Шишков, Карамзин. И именно тогда язык развивался наиболее динамично. Величие русской литературы XIX века покоится на этом наследии самокритики и самосознания русского языка предыдущей эпохи.

И сейчас, когда русский утратил свой геополитический статус сверхъязыка и, вступая в глобальную систему коммуникаций, все более уступает свои позиции в мировой логосфере другим языкам (английскому, испанскому, китайскому, арабскому), очень важно трезво оценить его сильные и слабые стороны и очертить резерв его возможностей.

— Как же быть? Ведь «несистемность» дана от веку, как климат.

— …Задача, если хотите, в том, чтоб демократизировать язык. Перейти к модели работающей демократии. К регулярности словообразования.

Вот есть приставка о-, с помощью которой от существительных и прилагательных образуются переходные глаголы. Свет — осветить, круглый — округлить. Почему бы не сделать эту модель регулярной: «обуютить», «ожутить», «опривычить»?.. Чтоб возникали слова с предсказуемым значением. Ведь язык интуитивно чувствует правильность модели: уже возникли глаголы «озвучить», «оцифровать».

Или — есть слово «завистливый», но нет слова «ненавистливый». Хотя мы находим это свойство характера во многих людях. Вот Ленин, Сталин были ненавистливые вожди. Или: «запретливые нравы». Нет слова. А явление есть. Или: «Ученый он неплохой, но какой-то цитатливый». Регулярная модель! Суффикс -лив обозначает склонность определенного лица к определенным действиям.

А иногда интуиция поэтов рождает замечательные аномалии. Например, у Геннадия Айги: «Шумящее Богу дитя». Ведь ребенок не может еще говорить Богу — и он шумит Богу. Всеобщая адресность бытия обозначается этим глубинным дательным падежом.

На мой взгляд, поэзия, творчески преображая язык, подсказывает ему путь развития. И колоссальная задача лингвистики, еще мало понятая и осознанная: пользуясь подсказками словесности, подсматривая аномалии — переводить их в нормы.

— Известно: строгость законов государства Российского смягчается единственно их повсеместным неисполнением. Наверно, и язык это чувствует. Регулярным, как боскеты Версаля, мне его трудно вообразить.

— Русский язык — очень инерционный. Как и страна, как и общество. Все противится переменам. Даже «Словарь языкового расширения» Солженицына встретился с неприятием. Хотя там неологизмов почти не было. Была попытка вернуть пласты прежнего словаря.

Но мне кажется, надо воскрешать не субстанции, а энергии языка. Не забытые слова, а саму способность корня к ветвлению, порождению новых слов. Стимулировать новое словотворчество, способность корней расти дальше. Есть семантически напряженные поля, есть вакуум, который требует новых слов.

— «Усыхание словарей» — самостоятельная болезнь? Или симптом какой-то другой?

— Вы знаете… нация, как и индивид, непредсказуема. Как заметил Монтень, «в разные моменты мы не меньше отличаемся от себя самих, чем от других». Это правило можно распространить и на личность народа, страны, о чем сказано у Паскаля: «Время потому исцеляет скорби и обиды, что человек меняется: он уже не тот, кем был… Точь-в-точь как разгневанный народ: взгляните на него через два поколения — это по-прежнему французы, но они уже совсем другие». Так что и мы будем надеяться и уповать на возрождение.

Но сейчас, на мой взгляд, еще идут опасные процессы. Депопуляция населения и делексикализация языка — сходной природы. Там, где отсутствует воля к смыслу (и порождению новых слов!), — там отсутствует и воля к жизни.

Поэтому мы сможем определить поднявшуюся волю к жизни не только по росту народонаселения, но и по новому обращению с языком.

Задача определенного круга людей (хлебниковцев, условно говоря, или языководов) — сделать так, чтобы внутренние системы и потенции языка легче и органичней переходили в новые нормы. Эту идею встречали еще недавно с большой интеллектуальной опасливостью… а иногда и просто в штыки. Но сейчас на лекциях в Москве, на Книжном фестивале, в Институте русского языка я почувствовал к ней более благосклонный интерес слушателей.

Ведь есть науки, а есть технологии. Есть теоретическая физика. А есть самолетостроение, которое — используя открытые физиками законы! — строит самолеты.

«Проективная филология» — из области гуманитарных технологий. Ее дело: на основе знания законов языка строить нечто новое. Эта область зияет. И требует, чтоб ее заполнили.

…Хотя бы силами людей, которые пользуются языком как инструментом, — писателей, лингвистов, педагогов, журналистов.

Взял у русского языка взаймы? Верни с процентами.

http://www.novayagazeta.ru/data/2009/075/22.html

имхо
бред.....русЦкЫй йвзыГ уже к сожалению не выличить...к СОЖАЛЕНИЮ.
Я конечно за то чтобы народ понял данную проблему и коллективно вылечил наш же собственный язык что в принципе уже не возможно.

irissan
Такое уже было при засилье французского . Пережили и здесь переживём . Вы вспомните начало 90-х , сколько там было словесного хлама ? Многие слова уже давно забыты , им на смену пришли новые . Плохо, но не критично .
В РР была хорошая статья не так давно . http://www.rusrep.ru/2009/24/russkiy_yazyk/

Цитата:

Нам говорят: пишите грамотно, то есть в соответствии с нормами языка. Но формально у нас в стране до сих пор действуют «Правила русской орфографии и пунктуации», утвержденные в 1956 году совместным решением Академии наук СССР, Министерства высшего образования СССР и Министерства просвещения РСФСР. За это время сменилось семь руководителей страны. Множество слов устарело, множество слов появилось. Но правил 1956 года никто не отменял. Ученые в своем кругу давно уже признали многие из них устаревшими, но решения, равного предыдущему по нормативной силе, до сих пор не принято. Сегодня даже нет единого орфографического словаря .

Присоединюсь к Сосед 241
новаяз конца 30 х так же был забыт.

Ну ладно, "англизация", "францизация", это можно пережить, действительно, шелуха отлетит со временем. Уже сейчас почти "не забивают" "стрелки", слава Богу. Но вот ситуация с грамотностью удручающая! На нашем же форуме регулярно читаю: "неприемлИмо", "пробЫвать", "жуДкий" (наверное, от слова "жуДь") это то, что вспомнилось навскидку. А ещё меня лично бесит фраза "оплачивайте за проезд"! Наверное, произнося её, человек сам себе кажется до крайности культурным и грамотным. Во всю игнорируются деепричастные обороты, запятых просто уже не существует. Причём если бы только на форуме, а то ведь на рекламных перетяжках огромных размеров через всю улицу. А множественные числа? Рядом с нашим старым жильём был магазин с вывеской "Велосипеды, скутерА". А почему тогда не "велосипедА"? Я всё никак не успокоюсь и буду, наверное, реагировать на всю эту чушь до смерти.

анхен
Неграмотность- следствие невнимательности и плохого начального образования,
увы у покаления начала 90х не у всех была возможность закончить школьную программу,
комуто пришлось выбирать или учиться или кушать.

Автор отчасти прав, а отчасти нет. Дело в том что богатство нашего русского языка в основном и обусловлено способностью впитывать иностранные слова, переделывать свои собственные. Гибкость словообразования в нашем языке подталкивает людей к этому.
Все перечисленные "исконно русские" слова можно разобрать и найти их предка. Если это проделать, то вы будете удивлены тем, на сколько они все "не русские".

leliks
Это Вы про сундук и сарай? Конечно, не может не быть взаимного проникновения языков. Особенно когда трудно подобрать соответствующий эквивалент. Но когда имеет место тупая калька с английского или французского, к примеру, то это уже элементарная ограниченность говорящего. Вы ведь вполне можете продлять договор, зачем же его пролонгировать?

анхен
Ага, и Microsoft Windows Называть мелкомягкими окнами.

Попробуйте обротить слово Офис в русский язык. Цех? Артель? Шарага? как еще. Цех- немецкое. Артель- Тюркское от Орта-община. заменило тюркское Ватага.

А вот Москва - Нерезиновск,
ну какой иностарнец догадается ?
а наш человек завсегда поймет что за город Нерезиновск

ИМХО(опять иностранщина --в переводе: "по моему скромному мнению" ) борьба за защиту и установление исконно русских слов может дойти и до маразма (от греч. marasmós — истощение, угасание, разложение), как на украине. когда язык настолько меняется за последние 10 лет, что ни один украинец не сможет правильно написать сочинение на родном языке. Так даже шприц(Само слово "шприц" происходит от немецкого spritze или spritzen, что в переводе означает "брызгать".) наши украинские братья славяне недавно заменили словом штрикалка.

Язык живой, он меняется, и быстро, как наша жизнь. Это же естественно. Новые предметы, новые явления - для всего нужны и новые слова, их откуда-то нужно брать? В речевой оборот вбрасываются сотни новых слов, из разных источников - иностранные слова, жаргонизмы, родные со вторым, третьим значением, и пр. и пр. Из них остаются десятки, но эти десятки легализуются, пополняя словари.